Кажется, порой легче снести старое и построить новое. Но подтверждено опытом: лучшее враг хорошего. Поэтому если еще можно сохранить, восстановить, починить, то лучше это сделать. Во-первых, потому, что качество нового при яркости «упаковки» с годами становится всё более сомнительным. Во-вторых — любая старая постройка является носителем исторической памяти, которая удерживает разные поколения в единстве и хранит общность государства.
Как-то в сети разошелся анекдот о том, как царь-батюшка выделил на строительство новой церкви из царской казны денежные средства. Поручил боярину правильно их распределить. Тот по древней русской традиции «распилил» деньги и оставшееся спустил чину ниже. На каждом следующем уровне иерархии очередной боярин, приказчик «откусывал» себе кусочек. Последним был поп, который велел на оставшиеся от «распила» деньги приобрести мешок гвоздей и выдать зодчим, что строили храм.
Однако, в последний момент поп передумал, пересказав зодчим волю царскую и благословив их строить церковь «так, не знаю как». Леса на Руси испокон веков был много, а потому основной строительный материал у зодчих был. Небольшой мозговой штурм, несколько креативных решений, и отстроили они новёхонький сруб, купола возвели. И получилась церквушка без единого гвоздя. В русскую историю она вошла как церковь в Кижах…
В этом анекдоте наверняка есть большая доля правды. И наверняка те, кто украли гвозди, постарались это скрыть. Может, поэтому история до нас донесла лишь красивые рассказы о русском зодчестве. По сути же мы восхищаемся таланту и мастерству, не догадываясь, что построенное произведение искусства стало таковым только потому, что создавали его в условиях крайне ограниченного объёма ресурсов. Такое уникальное творчество со временем приобретало большую цену, эквивалентную качеству. Качество, в свою очередь, подтверждалось, временем службы. И не случайно хорошо разбирающиеся в недвижимости люди, понимающие, из чего и как сейчас строят, большее предпочтение отдают вторичному жилью сталинской постройки, нежели чем современным новостройкам.
Обрушение в 90-х годах нового только что сданного жилого элитного дома в Москве на Мичуринском проспекте до сих пор на слуху. Его строили не какие-то залетные подрядчики, а крупный московский застройщик. И ведь должны были использоваться дорогие материалы, технологии, инженерный и рабочий труд. Вряд ли строительство элитного дома было ограничено в средствах, как были ограничены зодчие, работавшие даже без гвоздей.
В мае 2012 в торговом комплексе «Мичуринский» произошло обрушение перекрытий. Сообщалось, что это было вызвано нарушением строительных норм, а по сути – воровством. Известны и другие случаи внезапных разрушений новых железобетонных конструкций, происходит это в последнее время всё чаще.
Известно, что в настоящее время в качестве несущей основы используют сборные плиты и панели из железобетона. Казалось бы, вариант крупнопанельных перекрытий наиболее безопасный и наименее трудоемкий в монтаже здания. Железобетонные панели равны размеру жилой комнаты, из-за чего не требуется большого количества монтажных элементов. Так почему же разрушаются высотные постройки, возведение которых обеспечивалось всевозможными обязательствами, сертификатами, гарантами?
«Воруют-с», — сказали бы многие и не ошиблись бы. Как в древние времена бюджет госзаказов «пилился» по дороге из казны на стройку, так происходит и сейчас. Чиновник отпилит себе кусок средств, нижестоящий в смету внесет дешевые материалы, а на стройке уже кто во что горазд — в железобетон могут не доложить арматуры или прутов, в бетоносмеситель пересыпать лишнего, украв при этом бетон. Вот подчас и получаются у нас конструкции подобно древней церкви без единого гвоздя: железобетон на песочной основе без грамма железа. Только если те оказались, не смотря ни на что, устойчивыми, то эти воровства не выдержали. Это, конечно, утрированно, но в шутке есть доля правды.
Так, например, раскрошились железобетонные конструкции в Армении во время землетрясения 1988 года. Специалисты в области проектирования и строительства, которые видели те разрушения своими глазами, утверждают, что в крошку железобетон может рассыпаться только в случае, когда в нем слишком много песка. Даже при землетрясении железобетонные перекрытия должны были сложиться, а никак не раскрошиться, если они произведены в точном соответствии с технологией. Возможно, также рассыпался и элитный дом на Мичуринском проспекте в Москве, только тогда даже землетрясения не потребовалось, чтобы выяснить его устойчивость.
Несоблюдение технологии, замена материалов на низкокачественные – всё это рано или поздно приводит к разрушению строения, его перекрытий, которые по определению должны железобетонно служить веками. И если объект инвестиции — старая жилая постройка, то, быть может, имеет смысл всего лишь её реконструировать, обновив сохранившееся, включая деревянные перекрытия? Возможно, это более кропотливый труд, нежели чем всё снести и построить заново. Но ради сохранения культурного наследия, исторического облика города, можно озаботиться такими вопросами.
Тем более, в народном сознании до сих пор устойчива взаимосвязь: сталинка – это лучше, чем новостройка. Логика здесь простая: если на стадии возведения железобетонной конструкции могут подменить материалы дешевыми и не соответствующими нормам строительства, могут часть украсть, то что можно подменить или украсть у сосны или лиственницы? – Ничего. Поэтому долго служили малоэтажные городские постройки с деревянными перекрытиями и уж, во всяком случае, не складывались сразу после возведения как карточные домики подобно высотному элитному «карточному дому» на Мичуринском, квартиры в котором к тому времени уже были проданы.
Научные сотрудники лаборатории деревянных конструкций Центрального научно-исследовательского института строительных конструкций им. Кучеренко профессор Леонид Ковальчук и кандидат технических наук Денис Стрельцов объясняют, что снос домов с деревянными перекрытиями часто не связан с их техническим состоянием. Де-факто инвесторы не хотят ремонтировать, реконструировать, а предпочитают сносить, потому что новое коммерческое жильё даст им на порядки больше прибыли за счет увеличения количества квартир. Де-юре они обосновывают снос вопросами недолговечности дерева и низкой пожароустойчивостью.
Между тем, при пожаре дерево при массивном сечении лишь обугливается, да и горит медленно – времени на эвакуацию и тушение пожара хватает. При этом, если пожарные успевают быстро потушить, то достаточно снять обгоревший слой, и деревянное перекрытие послужит еще. Кроме того, дерево можно пропитать специальным составом. В отношении же гниения существует ряд мер по замене или обновлении подгнивших частей деревянной конструкции. Если обеспечивать главные условия – отсутствие протека кровли, вывод кондиционера на улицу, а не на чердак, — деревянные перекрытия могут служить долго.
В Москве и Питере обследуются сотни зданий на предмет реконструкции, и, как правило, это объекты культурного наследия. Но если говорить и о жилых домах старой постройки как о части нашей исторической памяти, то таких строений на порядки больше. Еще живы многие из этих сейсмоустойчивых строений. Порой как церкви без единого гвоздя век стоят — не шатаются. И от нас зависит, сможем ли мы сохранить эту память, глядящую на нас распахнутыми глазами своих обветшавших окон и ждущую от нас благодарного участия в сохранении им жизни. И если мы сделаем для этого всё от нас зависящее, то они еще век простоят – не шелохнутся!
Автор: Колесникова Анна
Источник: ПО «СТРОЙТЕХНИКА»
